Елена Ряжских: "Максималисту никогда не бывает легко"

– Разве выйдет толк из того, что человек работает из-под палки? Такие меры ни к чему хорошему не приводят, — убеждена свободолюбивый, по собственному признанию, человек Елена Александровна. Всю жизнь она предъявляет строгие требования к себе, но не к другим. Ведь свобода – это осознанная необходимость, и каждый может лишь сам себя убедить стремиться к идеалу.

– Мне всегда хватало самоконтроля. У нас в семье не было принято что-то друг от друга скрывать, я никогда не слышала намёков на запрет вроде «выйди из комнаты, взрослым надо без тебя поговорить». Однажды мы с родителями отдыхали на море, и на пляже с нами были дети из лагеря. Вожатые постоянно им что-то командовали. Их можно понять – нельзя допустить, чтобы кто-то утонул или переохладился, но вместе с тем эта картина вызывала у меня ужас. Я думала: «Это же не пионерский лагерь – это концентрационный лагерь! Какой может быть отдых, если ты заплываешь и выходишь на берег строго по расписанию, ни минутой позже, а над тобой ещё и надзирают?»

Как известно, успешный преподаватель должен любить то, что преподаёт, и тех, кому преподаёт. Не привыкнув к чужому давлению в свои дошкольные, школьные и студенческие годы, Елена Александровна не имеет жёстких приёмов и в своём преподавательском арсенале.

С раннего детства она любила читать. Причём с опережением возрастного рейтинга: в детском возрасте – подростковую литературу, в подростковом – взрослую. И это вдохновляло на собственное творчество. Хотелось выразить свои впечатления от прочитанного, а потом и личные переживания.

– Обычно двумя-тремя главами всё ограничивалось, потому что я начинала читать что-то другое, у меня возникали другие мысли и в собственной жизни что-то менялось. Так я поняла, что средние по объёму жанры, как повесть, а уж тем более крупные, как роман, – это не моё. Мне подходили малые формы. Лет в восемь-девять я написала рассказ «Семейные заботы», две странички, где описала один из вечеров родителей моей подруги. Прототип главной героини – мама моей подруги – прочитав рассказ, удивилась: «Всё точно как у нас!». Я перечитывала его через какое-то время и думала: в общем-то, неплохо для ребёнка такого возраста, ничего лишнего, есть глубинное понимание бытовой семейной жизни.

В старшей школе в творческой деятельности Елены наступил перерыв. Большие нагрузки и то самое давление со стороны учителей, которое вызывало лишь отторжение, совершенно отбило желание читать. А заодно и желание писать.

– В вузе, лет в 17-20, хотелось выразить уже любовные переживания. Часто приходилось претерпевать муки слова, тщательно разрабатывать сюжет. Пока не доведу рассказ до идеального состояния, не успокоюсь. А вот стихи писать не доводилось. Как ни странно, я даже не любила поэзию. Читала, конечно, но особого восторга не испытывала. Сейчас, помимо учебных пособий и научных статей, пишу письма. Благо, есть человек, которому хочется писать. Их набралось уже, пожалуй, несколько томов.



С профессией Елена Александровна, как и все, определилась далеко не сразу. В пять лет, заворожённая ловкостью почтальонов, готовивших посылки её мамы к отправке в Иркутск, она хотела работать на почте. Нравился запах сургуча, оттиск сургучной печати, который каждый раз по-новому вырисовывается, бечёвка, которой перевязывают письма и бандероли – вот как много значат для пятилетнего ребёнка ассоциации, впечатления, обонятельные и тактильные.

По тому же принципу «сработали» бабушкины счёты. Девочке нравился стук костяшек, а уж после того, как бабушка научила её пользоваться счётами, профессией мечты однозначно стал продавец. Но задатки педагогической деятельности часто давали о себе знать по мере взросления.

– Русский язык мне нравился с детства. Была любовь к слову. Классе в третьем у меня даже были ученики-одноклассники. У них что-то не складывалось с русским языком, и то ли учитель меня попросил, то ли они ко мне сами обратились, не помню. Они приходили ко мне домой заниматься. В одиннадцатом классе я подругу готовила к поступлению в университет. Мы тренировались писать изложение, и подготовка увенчалась успехом – она поступила.

На подготовительных курсах при педагогическом университете увлеченность Елены русским языком оценила преподаватель факультета русского языка и литературы Галина Викторовна ШМЕЛЁВА. Согласно её пророчеству, ученица непременно должна была окончить этот вуз, остаться в аспирантуре и работать не школьным учителем, а преподавателем (сама она совмещала эти две профессии и видела существенную разницу между ними). Так всё и случилось в жизни Елены Александровны. И нельзя сказать, что наставница направила её – скорее, их мысли сошлись.

– Не могу сказать, что учиться было легко. Максималисту никогда не бывает легко, он всегда стремится всё сделать ещё лучше. Вспоминаю свою склонность к самокритике. Сдала экзамен на пять, прихожу домой и оцениваю сама себя: «Так, про это я могла бы ответить подробнее…». Что бы я себе поставила за такой ответ, насколько мне нравится эта «пятёрка»?

Мои однокурсницы высчитывали процент четвёрок, допустимых для красного диплома, а мне казалось, что это просто кощунство! Красный диплом на то и красный, что в нём одни пятёрки. Если есть хотя бы одна четвёрка, это уже не красный диплом, а синий. Вот такие у меня были убеждения.

После аспирантуры и защиты кандидатской диссертации Елену Александровну пригласили работать в медицинскую академию. У неё были и российские, и иностранные студенты. У последних было достаточно много часов русского языка, и отношения с преподавателем складывались тёплые, почти родственные.

– Некоторые российские студенты воспринимают преподавателя как… не то чтобы врага, но контрагента. Преподаватель ведёт наступление, необходимо спрятаться в окоп и держать оборону. У иностранцев в характере такого нет. Они очень открыто ведут себя с преподавателем, рассказывают что-то личное, показывают фотографии родственников. Я даже до сих пор помню имена кое-кого из этих родственников, причём, как ни странно, чем сложнее имя, тем лучше оно запоминается.

После того, как я ушла из медакадемии, зашла в последний раз попрощаться с коллегами и со студентами. Это было в начале ноября. После долгого чаепития в аудитории студенты вышли провожать меня на улицу, едва накинув куртки, а я говорила им: «Не стойте, замёрзнете!» Мы никак не могли расстаться.

По семейным обстоятельствам Елена Александровна переехала в Иркутск, родной город её мамы, где работала в лингвистическом университете.

– Этот университет много дал мне с профессиональной точки зрения. Наконец-то я стала выпускать учебные пособия и работать с российскими студентами-филологами. Им я преподавала современный русский язык, диалектологию, историю русского языка. В магистратуре вела курс «Функциональной фонетики». Учила российских филологов методике преподавания фонетики русского языка иностранцам. Мы работали над постановкой звуков в иностранной аудитории, обращали внимание на особенности того или иного акцента. Это было мне как филологу и преподавателю особенно интересно, ведь к каждому студенту необходимо было найти подход с учётом особенностей его родного языка.

Сначала я думала, что уезжаю навсегда. Сложно терять город, в котором ты родился. Поэтому, конечно, последние месяцы в Воронеже были тяжёлыми, тяжело было видеть уже такой родной пейзаж. Но что-то ещё, помимо семейных обстоятельств, подсказывало мне, что уехать – единственное правильное решение. Помнится, еду в автобусе, вижу один пейзаж, иркутский, а в воображении моём другой, воронежский. Я как будто жила в двух мирах одновременно. Тогда я осознала, насколько важно понятие Родины. Даже небо казалось другим – его цвет, прозрачность.

Единственный минус этой работы, и очень большой, – возня с документацией, никому не нужной, по сути. Отчёты, планы – ни уму, ни сердцу. Я очень уставала.

Несмотря на успешную профессиональную самореализацию, Елена Александровна всё же вернулась в родной Воронеж. Опять, как и в случае с первым переездом, интуитивная подсказка совпала с прагматическими соображениями. А интуиция говорила примерно следующее: «Ты находишься не на своём месте, ты должна быть на родине. Каждый человек нужен там, где он родился и вырос».

К преподаванию Елена Александровна вернулась не сразу, прежде всего, потому, что в течение нескольких месяцев нужно было решать бытовые вопросы, но вместе с тем начали закрадываться сомнения: а может, и не стоит возвращаться на эту стезю? Что творится с нашей системой образования?! Та же пресловутая документация отбивает интерес. Однако от педагогики уйти было не суждено.

– Как у некоторых актёров есть актёрская бацилла, не позволяющая им заниматься ничем другим, так и у меня есть некая преподавательская бацилла. И как бы ни пошатнулась система образования, как бы ни поменялось отношение студентов к процессу обучения, я люблю это дело и предназначена только ему. Так, по возвращении в Воронеж я попала на факультет журналистики ВГУ, где на тот момент была открыта вакансия.

Нынешние студенты, по наблюдениям Елены Александровны, действительно отличаются от тех, что учились хотя бы лет 10 назад. В современных больше инфантилизма, незрелости.

– Большинство студентов не осознаёт, к каким последствиям может привести халатность. Расстраивает то, что люди не понимают, зачем они приходят в вуз, что представляет собой их будущая профессия. Может быть, ввиду этой незрелости не стоит начинать высшее образование сразу после школы, а стоит перенять европейский опыт с gap year (промежуточным годом). Я считаю, что между студентом и преподавателем должно быть некое сотрудничество, интерес к предмету и друг к другу. Получение знаний – это сотворчество. В нём нет места вертикальным отношениям, ролям властвующего и подчинённого.

– И ещё одна яркая черта выявилась у современных студентов – прагматичное отношение к учебным дисциплинам. Они не верят, что непрофильный предмет может быть нужен для общего развития. Точнее, не видят прикладного аспекта в этом общем развитии.



Перфекционизм и милосердие не противоречат друг другу, однако редко увидишь их сочетание в одном человеке, и Елена Александровна – тот самый уникальный пример.

– Многие недооценивают силу доброго слова, взгляда, прикосновения, а это важно. Этим можно человеку жизнь спасти, вывести его из сложной ситуации. В перфекционизме, в частности в отношении к другим людям, нельзя пересекать границу гуманности. Жизнь не такая уж однозначная, и человек может потерпеть неудачу, даже приложив максимум усилий; не всё от него зависит. Есть колесо фортуны. Сейчас ты находишься на верхней точке и надменно смотришь на тех, кто внизу, а через какое-то время и сам можешь слететь вниз. И когда ты окажешься там, поймёшь, как неправильно себя вёл. Даже если у тебя всё хорошо складывается, надо всегда помнить, что не только твоя заслуга в том, что ты такой замечательный. У тебя были помощники, и сама судьба тебе благоволила. Нельзя забывать о том, что всё, что с нами происходит, — преходящее.

Несложно догадаться, что все без исключения студенты — наилучшего мнения о Елене Александровне. Кому-то её лояльное отношение просто удобно, в ком-то оно пробуждает любовь к русскому языку (а образ преподавателя немалую роль играет в изучении предмета). А у меня после нашей беседы в сознании прочно засела мысль: больше всего я хочу, чтобы у всех людей на свете было такое же огромное доброе сердце.

Ксения САМОЙЛОВА
Фото из личного архива героини