Сара Мосс родилась в Глазго, Шотландия, и в возрасте двух лет переехала со своей семьей в Манчестер, где жила до 18 лет, когда поступила учиться в Оксфордский университет. В течение десяти лет, которые она провела в Оксфорде.она получила степень бакалавра, магистра и доктора филологических наук по английской литературе, а затем занимала пост докторскую исследовательскую стипендию. С 2004 по 2009 год она преподавала в Кентском университете. После публикации в 2009 году своего первого романа «Холодная земля» Мосс на год отправилась преподавать в Университет Исландии. Затем она заняла должность старшего преподавателя литературы и литературы в кампусе Пенрин Эксетерского университета в Корнуолле, а затем перешла в Уорикский университет, став директором программы Warwick Writing Program, обучающей творческому письму.
Сара Мосс выбрала для своего рассказа интересную эпоху – время, когда в прежде спокойную жизнь с ясным укладом стали просачиваться перемены. Викторианская мораль — трезвость, пунктуальность, трудолюбие, экономность и хозяйственность – эти добродетели шли рука об руку с лицемерием буржуазии, социальным неравенством, тяжелейшими условиями, в которых жила беднота. Дамы в кринолинах с кружевными оборками посещают приюты для бедных, принося в свои изысканные гостиные лондонскую грязь.
Как вообще чистят шляпы с перьями?.. накидка с атласными лентами, чепец с рюшами, юбка с кружевной отделкой… Весь этот арсенал женской одежды – часть заговора, направленного на то, чтобы у женщин не было свободного времени, чтобы они погрязли в мелких ежедневных заботах о своих домах и своей внешности, чтобы заведенный порядок никогда не менялся.
Я не буду писать о картинах, хоть и считаю, что они очень гармонично вплетены в гобелен книги (от «единственного пейзажа» вообще мурашки по коже идут, когда вспоминаешь эти слова в конце главы). Но все же книга не о живописи, она о женщинах. И не только о двух-трех главных героинях, она обо всех женщинах – классе, поле, социальном слое.
Мужчины здесь присутствуют как творцы, они создают картины, они строят дома, они продумывают интерьеры вплоть до завитушек на ножках стульев, они возводят маяки, которые простоят столетия, они продают, учат, лечат… – они создают и управляют материальным. Но все же мужчины – лишь фон. Плотный, насыщенный задник картины, а в фокусе писательницы, на переднем плане – женщины. Именно они устанавливают семейные правила, они балуют или наказывают детей, воспитывают и подчиняются – они отвечают за то, что не пощупаешь руками, они – что-то не совсем ясное, трудно уловимое, «фигуры света». И это их мужчины эксплуатируют: начиная от невинного — неудобных поз для своих картин и заканчивая проституцией и дурными болезнями.
Мужчины отмахиваются от высказанных женщиной мнений, потому что говорящая женщина красива или дурна собой, потому что она стара или молода и, наконец, потому что считают, будто женские суждения не выходят за рамки частного. Поэтому каждая здравомыслящая женщина должна каждым своим словом демонстрировать, что она человек разумный, сдержанный и объективный, доказывать, что она, а следовательно, и другие представительницы ее пола, способны говорить без эмоций.
Женщины здесь разные, и не стоит все валить на семью, окружение, среду: в одной и той же семье рождаются и вырастают строгая пуританка Элизабэт и ее жизнерадостная сестра Мэри; в одной и той же семье – нервическая Алли и ее разгильдяйка сестра Мэй, в одной среде учатся и мечтают стать врачами заучка Алли и легкомысленная Анни. Они разные, и мы, читатели, тоже разные, и потому кто-то следит за судьбой горничной Дженни, кто-то переживает за девичью честь Аль и Мэй в руках недопедофила Обри, а кто-то ждет медовых коржиков к чаю.
Но все же у них есть общая черта – они лишь отблески света, неявные, неясные фигуры. По пальцам можно пересчитать женщин, которые оставили след в той эпохе. А остальные – именно так проживают свою жизнь: штрихами, отблесками, полутонами. И вот, кажется, девушка Мэй – важна и нужна и семье, и сюжету, и читателям – но раз – и нет ее, как и не было, потому что сколько их таких – не счесть! Что от нее осталось? – только образ, только изображения, с одной стороны, кажется, что они похотливые, подчеркнуто эротичные, а с другой, они невинно-асексуальны. И в этом смысл жизни женщин той эпохи – быть лишь образом, шуршащими юбками, нематериальными явлениями, фигурами света.
Текст — Орхан ГЕЙБАТОВ
Фото взято из социальной сети «Pinterest»
0 комментариев